Порядок

Почему нам нравится ритм музыки, слог стихов, Иероним Босх и клетчатые рубашки? Откуда у всего этого искусства "ноги растут"? Зачем оно нам (в биологическом смысле конечно)?
Есть мнение, что в воспринимаемых объектах мы постоянно ищем упорядоченности и получаем от нее удовольствие. 
Это, по-видимому, общий принцип, вытекающий отчасти из ограниченной способности нашего мозга к переработке информации, Пропускная способность нашей кратковременной памяти — что-то около 16 бит/с; если информация поступает с меньшей скоростью, то мы испытываем скуку, а если с большей — то перегрузку. В сложных структурированных стимулах мы тоже пытаемся обнаружить упорядоченность, которая позволила бы нам выделить в них более крупные элементы и, таким образом, иметь дело с меньшим количеством информации.
 
фото: природное искусство марсианской поверхности (Wikipedia)

В 1936 г. Метцгер высказал предположение, что наше чувственное восприятие предрасположено к порядку и создает кажущийся порядок даже там, где его нет. Человек ищет упорядоченность в окружающем его мире, так как она помогает ему лучше воспринимать окружающее и запоминать воспринятое. Поэтому открытие таких закономерностей доставляет удовлетворение. Упорядоченность, в отличие от хаоса, воспринимается как нечто красивое — это было продемонстрировано в экспериментах Дёрнера и Ферса. Испытуемым предлагали заполнить пустую решетку зелеными и красными квадратиками так, чтобы в одном случае получился красивый узор, а в другом — непривлекательный для глаз. В мозаиках, задуманных как "красивые", можно было увидеть кресты и полосы, т. е. некоторые типичные структуры. 

Если упорядоченность слишком очевидна, объект не кажется наблюдателю красивым, так же как и в том случае, когда в его структуре вообще не удается обнаружить никакой регулярности. Таким образом, для эстетической привлекательности нужно, чтобы объект обладал некоторой промежуточной упорядоченностью — не слишком простой, но все же доступной для восприятия. Она должна уменьшать количество информации благодаря регулярным повторам каких-то элементов.

Конечно, наше стремление выявлять упорядоченность и классифицировать то, что мы воспринимаем, обусловлено не только ограниченностью нашей способности к переработке информации. Умение распределять животных, растения и прочие объекты по категориям с определенными групповыми признаками делает процессы познания мира более экономными и намного повышает наши приспособительные возможности.

Дети уже в раннем возрасте начинают выделять категории объектов. Так, обращаясь к собаке, кошке и корове со словом "вау-вау", они, очевидно, находят у этих животных ряд общих особенностей. Склонность к категоризации врожденна. Ребенка впоследствии поправляют: ему внушают, что кошка — это не вау-вау и что ее надо отличать от собаки. Однако смысл этих педагогических усилий состоит лишь в том, чтобы научить точнее разграничивать категории. 

Интересно, что глубинные эстетические предпочтения свойственны не только человеку. Ренш проводил на обезьянах, енотах и птицах эксперименты с выбором предметов. Они показали, что и у животных проявляются эстетические склонности: асимметрии и хаосу животные предпочитают упорядоченность и симметрию. Десмонд Моррис в серии остроумных экспериментов побуждал шимпанзе "рисовать" красками. На человеческий взгляд получавшиеся "картины" смотрелись довольно привлекательно. Кроме того, Моррис обнаружил ряд любопытных закономерностей. Обезьяны заполняли лист симметрично и не выходили при этом за установленные рамки. Если Моррис заранее рисовал на одной половине листа квадрат или просто пятно, то обезьяна делала свой "рисунок" на другой половине листа, а потом несколькими мазками соединяла оба изображения. Одно из животных воспроизводило один и тот же веерообразный узор до тех пор, пока этими "веерами" не был довольно аккуратно заполнен весь лист. Обезьяньи "картины" совсем не походили на простую пачкотню. Когда животному давали разные краски, оно старалось избегать их наложения. Если обезьяна уже имела перед собой ею же изображенный одноцветный "веер", то мазки иного цвета она накладывала в промежутках между его перьями, так что получался новый "веер", вложенный в старый. Каждая особь вырабатывала свой собственный стиль.

Позднее, Моррис выставил обезьянью "живопись" в музее, разместив ее среди работ современных художников, ничего не сказав об авторстве принесенных картин. Нашлись знатоки, хвалившие эти произведения как особенно жизненные и очень значительные. 

"Биологические основы эстетики" И. Эйбл-Эйбесфельдт